В Большом театре подходил к концу заключительный концерт Декады украинского искусства. На концерте присутствовали почти все руководители союзного и украинского правительства. Мне довелось быть главным режиссёром концерта. Перед самым финалом подошёл человек явно из охраны или, как мы их называли "искусствовед в штатском" и вполголоса сказал, что мне следует, по окончании, подойти к входу в правительственную ложу. Я не был удивлён, так как обычно после подобных "правительственных" концертов, небольшая группа ведущих артистов приглашалась на традиционное застолье. Когда, по окончании концерта, я, предельно уставший, подошёл к входу в правительственные апартаменты, там уже стояли наши артисты: Б. Руденко, Д. Гнатюк, В. Третьяк и другие. Изнутри открылась дверь, мы поднялись на второй этаж и попали в небольшую, обтянутую красной шёлковой тканью комнату. Там уже находились члены Правительства Украины. После взаимных приветствий вполголоса начался разговор. Через две-три минуты открылась маленькая дверь в глубине комнаты и из неё вышел, сияющий ослепительной улыбкой, Никита Сергеевич Хрущов. Следом за ним появился А. И. Микоян и другие руководители. Зазвучали громкие приветствия, после чего Хрущов пригласил всех в соседнюю комнату, где уже был накрыт стол, а у стен стояли "искусствоведы в штатском", которые потом выполняли роль официантов. Никита Сергеевич сел во главе стола. Справа от него расположилась Раиса Архиповна Руденко, слева - Суслов, потом ещё кто-то мне не знакомый, а дальше сидела Б. Руденко, рядом с нею автор этих строк, а слева от меня находился главный дирижёр Константин Арсентьевич Симеонов, от которого уже изрядно попахивало спиртным. Я неоднократно бывал на застольях с участием Никиты Сергеевича и знал, что он замечательный тамада и неутомимый рассказчик. Тамада дал команду наполнить бокалы. Беллочка Руденко шепотом попросила не наливать ей спиртного и я налил ей и себе в рюмки крюшон. Симеонов сам налил себе полный фужер коньяка. Хрущёв предложил первый тост за Украину и украинский народ, потом довольно долго рассказывал о том, что его долгие годы связывало с Украиной. Неожиданно для всех раздался хриплый голос Кости Симеонова: "Ерунда!" - непонятно к кому обращаясь, громко сказал он и опять наполнил бокал коньяком. Я же вновь налил себе и Беллочке в рюмки крюшон. В это время мне показалось, будто Никита Сергеевич с укоризной смотрит на нас, о чём я шёпотом сообщил Беллочке, на что она ответила, что у Хрущёва в коньячной бутылке, очевидно, тоже крюшон. В этот момент Никита Сергеевич взял в руки свою бутылку, подошёл ко мне и сказал: "Стыдно, молодой человек! Сами не пьёте и жене не даёте". Наш министр культуры объяснил, что я не муж Беллы, а режиссер концерта. Хрущев молча налил из своей бутылки нам по пол фужера и чокнувшись, заставил выпить до дна. Прогнозы Беллы не оправдались - в бутылке был коньяк. Хрущев пошел на своё место и вновь в тишине раздалось громкое "Ерунда!" После чего к Симеонову подошли два "искусствоведа в штатском", и сказав, что его срочно вызывают к телефону, почти под руки увели из комнаты, а тамада продолжал развлекать присутствующих. Но теперь он уже с досадой поглядывал на Микояна, который рассказывал что-то веселое Ларисе Руденко и та в самых неподходящих местах весело смеялась. Наконец Хрущев не выдержал и довольно резко сказал: "Анастас! Ты можешь помолчать, когда генерал разговаривает?" Микоян довольно игриво ответил: "Да какой ты генерал..." Хрущев побагровел, со всей силы ударил по столу кулаком и рявкнул: "Я настоящий генерал! Мне партия и правительство присвоили в войну это звание, а ты - штафирка сиди и молчи!" За столом наступила гнетущая тишина. Разрядил обстановку наш добродушный тенор В. Третьяк: "Ну что же вы так строго, Никита Сергеевич! А мы считали, что Анастас Иванович ваш друг и ваша правая рука!" Первым засмеялся сам Хрущев, за ним по настоящему напуганный Микоян, а потом долго смеялись все присутствующие. "Так вот, друзья! Хочу вам рассказать одну историю, связанную с Украиной" - сказал Никита Сергеевич. "Несколько лет тому назад я, совместно с депутатами вашего Верховного Совета Вандой Львовной Василевской и Александром Евдокимовичем Корнейчуком, совершал поездку по югу Украины. Решили ознакомиться с одним из рыболовецких совхозов на Азовском море. Нас встретил директор совхоза, бывший военный моряк в бушлате, тельняшке и в бескозырке. Когда мы вышли из машины, этот моряк громадного роста подошёл к нам, по военному представился и сразу же обратился ко мне: "Никита Сергеевич, помогите нашему совхозу". "А в чём дело?!" - спросил я его. "Да вот нет смолы и пакли, нечем лодки конопатить". "Ну это не проблема. Вот тут со мной Депутаты Верховного Совета, они помогут, всё будет в порядке" - ответил я. После этого нам стали показывать хозяйство совхоза. И тут ко мне опять обратился моряк: "Никита Сергеевич, помогите нашему совхозу!" "Что ещё?" - спросил я. "Да вот смола и пакля нам нужна. Лодки все текут". "Ну я же сказал поможем". Потом он нам показал сарай, где женщины плели сети, первичную обработку рыбы и ещё несколько раз повторял свою просьбу. Наконец нас привели в клуб, где был накрыт большой стол. Банкет предстоял довольно своеобразный. На столе стояли большие бутылки с мутным самогоном, лежали ломти хлеба, большие куски сала и много разной рыбы. В углу стояла огромная бочка с пивом. Ни вилок, ни ножей не было, а пить нужно было из пивных кружек. Моряк-председатель налил себе пол кружки самогона, долил пивом и произнёс первый тост: "Уважаемые гости, уважаемый Никита Сергеевич, мы хотим выпить за Ваше здоровье и обратиться к Вам с просьбой: помогите совхозу - нет у нас смолы и пакли, а совхоз, между прочим, носит Ваше имя - совхоз имени Н. С. Хрущёва". Затем, на протяжении банкета, моряк ещё несколько раз наполнял свою кружку аналогичной смесью и к окончанию уже с трудом стоял на ногах. На прощанье мы с ним расцеловались и он, держась за дверку машины, произнёс: "Никита! Помоги, твою мать, нашему совхозу. Ведь ты же Хрущов, а значит... носишь славное имя нашего совхоза!" Вот такая была встреча. Лев Силаев
