С самого утра на нашем участке фронта установилась необыкновенная тишина. Лишь беззаботно щебетали птички. Неожиданно зазвонил полевой телефон. - Командир,тебя!.. - сказал связист. Звонили из блиндажа боевого охранения, находящегося впереди наших окопов. Взяв трубку, я услышал голос младшего сержанта Фисько: - Товарищ помкомвзвода, в кустах между нами и противником что-то движется! Желтое... - неуверенно добавил он. - Что значит желтое? И куда движется? Что ты морочишь голову? - Вижу, вижу - это теленок. И движется он по "ничейке" вдоль наших и немецких позиций. - Ну, и чёрт с ним, - сказал я, - пусть движется. В этот момент в полной тишине раздался выстрел, и затем ещё несколько, со стороны противника. И мы увидели мчавшегося вдоль линии обороны довольно большого теленка с задранным хвостом. Началась беспорядочная стрельба и с нашей стороны. Телёнок, видимо, был ранен, метался из стороны в сторону, и, наконец, упал в лощину как раз посредине между нашими и немецкими окопами, а я получил взбучку по телефону от командира роты за несанкционированную стрельбу. Дальше день прошел спокойно. Когда же начало темнеть, ко мне подошли двое наших разведчиков: - Слушай, командир, давай мы сползаем на "ничейку" и притащим телёнка, вот и прутья для шашлыка уже приготовлены. А надо сказать, что мы находились в кольце блокады Ленинграда, и харч наш не был изысканным. Однако я всё же побоялся взять на себя ответственность за жизнь ребят и решил позвонить командиру роты лейтенанту Пискинову. Он меня отругал и категорически запретил эту "самодеятельность". Когда совсем стемнело, ко мне опять подошли разведчики, а с ними почти весь мой взвод и начали уговаривать добыть мясо. Тут я не выдержал и разрешил Коле Панченко и Васе Синько осторожно сползать за телёнком. Прихватив кусок брезента, они тихо шмыгнули за бруствер окопа и исчезли в темноте. Тишину лишь изредка нарушало потрескивание немецких осветительных ракет-"люстр". Время для меня тянулось невыносимо медленно - слишком большую я взял на себя ответственность. Прошел почти час, а от разведчиков ни слуху, ни духу. И вдруг в том месте, где по нашим расчётам лежал убитый телёнок, началась беспорядочная стрельба из автоматов. Через несколько минут она прекратилась, Кажется, самые мрачные мои предчувствия оправдались... Минут через сорок я понял, что ждать уже некого и, позвонив командиру роты, доложил о случившемся. В ответ услышал краткое: - Не вернутся - пойдёшь под трибунал! Не трудно представить, с каким настроением я сидел в окопе, и вдруг за бруствером послышалась какая-то возня, и в окоп свалилась туша телёнка. Прошло ещё несколько томительных минут, а ребят всё не было. Наконец на бруствере показались оба моих орла; сопя и задыхаясь, они сбросили в окоп что-то тяжелое и шевелящееся, завёрнутое в брезент. Разрезав верёвки мы извлекли связанного, с кляпом во рту здоровенного немецкого унтер-офицера. Как оказалось, немцы тоже любят шашлык. Я тут же на радостях доложил обо всём по телефону командиру роты и пригласил его на шашлык, но комроты почему-то молча повесил трубку. Когда же шашлык был готов, появился комроты и сказал: - Я взял на себя смелость и доложил командиру батальона, что посылал за "языком" разведчиков твоего взвода, и комбат объявил мне и тебе благодарность, а кроме того представил за отличное выполнение задания разведчиков Панченко и Синько к награждению медалями "За боевые заслуги". Вот такой был шашлык на нашем участке фронта. Лев Силаев
