Зимой 1939 года в ленинградский театральный институт, где я начал учиться на первом курсе, поступило сообщение о том, что из студентов, в частности из института физкультуры имени Лесгафта и нашего института, формируется добровольный лыжный батальон. Не долго думая, мы все тотчас стали записываться в этот батальон, чтобы участвовать в боях на Карельском перешейке - такие тогда были среди молодёжи патриотические настроения. Не могу сказать, что мои родные были в восторге от моего решения пойти воевать (мне тогда было около восемнадцати), но я настоял на своём. На Финляндском вокзале, во время проводов батальона, мой отец снял с руки и подарил мне семейную реликвию - часы фирмы "Мозер" с гравировкой "За храбрость", полученные им во время гражданской войны. В то время далеко не каждый красноармеец, да и командир, мог похвастаться таким имуществом. Эти часы я бережно сохранял во время финской войны и после, когда началась Великая Отечественная, которую я встретил на Карельском перешейке, на новой границе с Финляндией. В 1943 году, после очередного ранения, судьба забросила меня в госпиталь в город Иркутск. Госпиталь размещался в бывшем Доме культуры. Тяжело раненные находились на первых двух этажах. А на третьем и четвёртом располагались так называемые ходячие, в числе которых был и я. В моей палате лежало восемь ребят моего возраста. Компания собралась дружная. И тут я вспомнил, что на носу 6 июля, то есть день моего рождения. Возникла идея: отметить эту дату вместе с товарищами. При очередном обходе я обратился к начальнику нашего отделения майору медицинской службы Колодкину с просьбой выдать мне из моих денег сумму, необходимую для покупки угощения. (Все деньги, как и полагалось, я сдал при поступлении в госпиталь.) Врач хитро усмехнулся и ответил, что он может выдать мне деньги максимум на две пачки сигарет. Положение оказалось тупиковым. А на следующее утро мне пришла дерзкая идея. Дело в том, что во дворе нашего госпиталя целыми днями резвилась компания мальчишек 10-12 лет, за которыми мы с завистью наблюдали. В этой компании выделялся явный вожак - патлатый рыжий сорванец. И именно ему я решил поручить деликатное задание: срочно продать часы моего отца, а на вырученные деньги купить закуску и то, что к ней полагается по такому случаю. Когда я поделился замыслом с товарищами, мнения разделились. Одни заявили, что я кощунствую, ведь это семейная реликвия, но другие (а их было большинство) поддержали моё предложение. И более того, один сопалатник даже сказал: - Если бы батя узнал об этом, он бы только порадовался за сына! Тут же был составлен план действий. Вниз из окна четвёртого этажа полетела записка. Её сразу подхватил рыжий. Читал он её медленно, с трудом шевеля пухлыми губами и чухая за ухом. Наконец поднял глаза вверх и утвердительно кивнул. Начался ответственный процесс спуска часов. Для этого мы украли у дежурной сестры несколько бинтов и связали их. Должен честно признаться, что на душе у меня скребли кошки. Когда рыжий, схватив часы, стремглав, вместе с приятелями выскочил из двора, даже не взглянув в нашу сторону, мой сосед Андрюша изрёк: - Плакали твои часики!.. Время ожидания тянулось, как никогда, медленно. Когда наступило обеденное время, меня уже терзали сомнения. Но самым обидным было то, что товарищи все до одного принялись сыпать "соль на рану" - подтрунивать надо мной... Я разозлился, послал их подальше, лёг на койку, отвернувшись к стене, и не принимал участия в разговорах. На рассвете следующего дня меня разбудил спавший возле окна Андрей Слынько. Он услыхал свист со двора. Выглянув в окно, мы увидели ту же компанию пацанов во главе с рыжим. У них в руках было несколько корзин. Было ясно, что такой солидный груз на бинтах не поднять. В ход пошли простыни. С трудом удалось подтянуть большую сулею с мутным самогоном, корзины с кусками сала, солёными огурцами, квашеной капустой, ржаным хлебом домашней выпечки, котелком печёной картошки. Празднование моего дня рождения, хотя с опозданием на один день, состоялось на самом высоком уровне! Прошло свыше сорока лет. В Киевском театре имени Ивана Франко должна была состояться премьера спектакля "Моя профессия - сеньор высшего света". Мой друг-сценарист, в прошлом тоже фронтовик, пригласил меня. Рядом с нами сидел высокий плотный седоватый мужчина. Нас познакомили. Он оказался режиссёром студии кинохроники. После спектакля новый знакомый пригласил нас к себе домой поужинать. Как нередко случается, если соберутся бывшие фронтовики, зашел разговор о войне. В разговоре я упомянул, что после одного из ранений побывал в Иркутске. Наш новый знакомый оживился и сказал, что воевать ему не довелось по малолетству, но он родился и провёл детство в Иркутске. Тогда я поделился воспоминаниями о необычном праздновании своего дня рождения. Когда дело дошло до истории с часами, я обратил внимание на то, что наш собеседник слегка побледнел и тихо вышел в другую комнату. Минуту спустя он вернулся и положил передо мной на стол... часы моего отца! Гравировка не оставляла сомнения. С немалым трудом я распознал в этом красивом, статном мужчине того рыжего сорванца. Я не мог не спросить: как же ему удалось добыть столько снеди, спиртного и не расстаться с часами? На это Александр (так звали иркутянина), по-детски лукаво улыбнувшись, ответил: - Честно говоря, так понравились часы!.. У меня до этого ничего подобного не было. Вот мы и решили обойтись без продажи. С дружками ночью обчистили погреб моего деда. Тем более, что он был мужик запасливый! Лев Силаев
