Летом 1943 года после очередного ранения, я был демобилизован в Иркутске. Ранен я был зимой и демобилизовался в зимнем обмундировании. Поэтому первым делом, на глазах изумлённых иркутян, в шинели-ватнике, ватных штанах, в валенках и зимней шапке я прошествовал через весь город на базар. На базаре я поменял зимнюю экипировку на еду, тапочки и кепку. Следующая проблема была, где жить и работать. Ребята на базаре подсказали, что лучше всего пойти в горвоенкомат и там, мол, помогут устроиться. И действительно, в горвоенкомате, проверив мои документы, мне предложили сразу две должности: шофером в военкомате, где были две автомашины ЗИС-5 и "эмка", и одновременно шофером военного трибунала гарнизона - людей тогда не хватало. После нескольких поездок с председателем трибунала полковником Пензиным, в дополнение к шоферским обязанностям мне были вменены и обязанности судебного секретаря трибунала и конвоира подсудимых. Заседания трибунала, как правило, проходили в поселке Мальта в 30 км от Иркутска, где находился областной пересыльный пункт, в котором формировали воинские части. Судили, в основном, дезертиров, пойманных в тайге. Как конвоиру, мне был выдан пистолет. Однажды, после обеда, полковник приказал поехать в тюрьму, получить там очередного дезертира, заехать за двумя членами трибунала майорами Кузнецовым и Вайсенбергом. Я посадил дезертира на переднее сиденье рядом с собой, а членов трибунала сзади, затем мы заехали за полковником и отправились в Мальту. В дороге все молчали, и только дезертир спросил: - Товарищ полковник, а что, меня расстреляют? Пензин ответил: - Серый волк тебе товарищ, трибунал решит, что с тобой, трусом, делать. На этом беседа закончилась. Уже стемнело, когда мы приехали в Мальту. Заседание должно было проходить в громадном брезентовом бараке, где находилось тысячи две солдат и мобилизованных. На импровизированной сцене стоял стол, покрытый красной тканью, над ним висела единственная 200-свечевая лампочка, которая питалась от движка, тарахтевшего на улице. На столе, на всякий случай, стояли две керосиновые лампы. На одном краю сцены стояли маленькие столик и стул для секретаря (т.е. для меня). На другом - стул для подсудимого. Зал был наполнен дымом и гулом голосов. Я вынул пистолет и повёл подсудимого на сцену. За нами вышли председатель и члены трибунала. Зал настороженно затих. Председатель трибунала, довольно грузный человек, объявил заседание открытым и сказал, что судить будут Ковалёва, дезертира и труса, который уже год скрывается от мобилизации в тайге. После этого полковник долго распространялся о долге защитника Родины, приводил примеры храбрости и самоотверженности из истории России. Вспомнил имена Матросова, Маресьева и других героев Отечественной войны и, наконец, войдя в раж, спросил, обращаясь к залу: - Что должен сделать русский солдат, если прямо на него идет фашистский танк? Из зала раздался тонкий смешливый голос: -Бежать должен солдат!.. - Не смейтесь!.. - патетически сказал полковник. - Солдат должен смело со связкой гранат пойти навстречу танку и бросить связку под танк. Самое главное у солдата - храбрость! В этот момент с громким треском лопнула электролампа, висевшая над столом. На мгновение наступила полная темнота, потом офицеры включили несколько фонариков, а два солдата зажгли керосиновые лампы. Я взглянул на стол трибунала и обомлел: за столом никого не было. Потом в зале начался смех - все увидели, что из-под стола появилась голова председателя без очков. Затем стол перевернулся и глазам сидящих в зале открылись все трое членов трибунала, стоящих на четвереньках. Трудно описать гомерический хохот, который не умолкал до конца нашего срочного отъезда. Суд отменили, даже подсудимый всю дорогу икал от смеха.
Лев Силаев
